Герой ее грез - Страница 46

— Любовь моя, — приподнявшись на локте, он сверху вниз вгляделся в ее изумленное лицо, — ты же не думаешь, что я утащил тебя со свадьбы отца, привез в гостиницу и уложил в постель, чтобы потом сбежать? Я бы не сделал этого, если бы не хотел жениться на тебе.

— Но я… я далеко не красавица, — возразила Дороти, впрочем понимая, насколько смешны эти слова. Но она в самом деле и сравниться не может с его бывшей женой. Вот та была красавицей. Писаной…

Эван с удивлением посмотрел на нее, как будто увидел впервые.

— Кокетничаешь, золотко? — наконец произнес он. — Да ты для меня самая прекрасная женщина в мире. После того что у нас с тобой сейчас было, как тебе только в голову такое пришло?..

— А вот так. Не удивляйся, пожалуйста, но ты же был женат на самой красивой женщине в мире…

— На Джессике? — Он откинулся на подушку и, забросив руки за голову, прикрыл глаза. — Ты знала о ней? — хрипло пробормотал он.

Дороти чуть привстала, внимательно следя за выражением его лица.

— Я увидела ее фотографию в спальне Мэгти. Это получилось случайно. Я просто зашла и… Милый, прости меня. — Она умоляюще коснулась его щеки, почувствовав, с какой силой сжались его зубы. Он только что просил ее руки, не может же тут же отказаться от своего намерения!

Эван открыл глаза.

— Не переживай, я не сержусь на тебя. — Он обнял ее, притянув к себе. — Разве что на себя. Последние шесть лет я слишком часто злился, это стало едва ли не нормой жизни. Но теперь с этим покончено. Я расскажу тебе о Джессике. Ты должна знать, кем была мать Мэгги, если хочешь выйти за меня замуж. — Он вымученно улыбнулся.

— Она была не только матерью, но и твоей женой, — осторожно заметила Дороти.

— Да, и женой тоже, — со вздохом признал он. — Но прежде чем мы поговорим об этом, я хотел бы сказать, что люблю тебя. С первого же дня, когда мы встретились…

— Не может быть! — задохнулась от изумления Дороти. — В тот день я выглядела просто ужасно. Прическа… очки… моя одежда…

— Мне нравится, как ты сейчас выглядишь, и я очень рад происшедшим в тебе переменам. Но я любил тебя и такой, какой ты была раньше. У тебя хватило смелости вылезти из машины навстречу двум псам…

— Ты специально спустил их с привязи, чтобы они встретили Д. Уинтерс на пороге дома.

— Каюсь, было такое, — признал он. — Но их присутствие отнюдь не смутило тебя. Ты спокойно пошла себе по дорожке, не обращая внимания на собак за спиной.

— И предстала перед тобой полной дурой, решив, что Мэтью — это и есть Джордан, а ты его садовник! — вспомнив собственную оплошность, застонала Дороти.

Эван погладил ее по голове.

— Но ты же умница, довольно быстро пришла в себя и, нимало не смутившись, контракт о фильме решила обсудить уже со мной.

— А ты решил вообще его не обсуждать!

— По причинам, которые ты поймешь, когда я все объясню тебе, — посерьезнев, сказал он. — Я никогда не вернусь в Голливуд, Дороти. И никогда не позволю, чтобы какие-то невежественные торгаши наложили лапы на романы о благородном Роджерсе. Понимаешь, я слишком хорошо знаю их и представляю, что они могут сделать с героем. А он мой герой, уважаемая мисс Редактор, и я не позволю Голливуду зарабатывать на нем деньги, изуродовав его до неузнаваемости. — Глаза Эвана гневно сверкнули. — Именно так они поступают с живыми людьми!

— А Джессика что же? — осторожно поинтересовалась Дороти, почувствовав за только что услышанными словами не столько гнев и возмущение, сколько глубокую горечь.

— Типичное порождение Голливуда, — вздохнул Эван. — Она дочь владельца одной из разбогатевших недавно студий. Красивая, талантливая. И порочная.

— Что ты говоришь! — изумленно раскрыла глаза Дороти. А ей-то казалось, что он любил свою жену, был счастлив в браке…

— О, в свое время я очень любил ее и не собираюсь скрывать этого. У нас были три прекрасных супружеских года, но потом она стала носить ребенка, ненавидя беременность и связанные с ней перемены, изменившие внешность. Ее красота, ее прекрасная фигура всегда составляли для нее смысл жизни, а тут она стала чувствовать себя толстой и уродливой…

— Беременные женщины вовсе не толстые и не уродливые, — возразила Дороти. — Ребенок во чреве матери — лучшее свидетельство взаимной любви его родителей.

Эван притянул Дороти к себе и уткнулся лицом ей в шею.

— Я знал, что ты думаешь именно так.

Она не сомневалась, что так считают большинство женщин. Но, может, не те, для которых самое главное — их внешний вид… Дороти старалась избегать Эвана, едва поняла, что любит его, и когда узнала, кем была его жена. А теперь поймала себя на том, что совершенно об этом не думает. Наверное, ей вообще не стоило прятаться от него. Ее всегда интересовало, почему Мэгги воспитывает отец…

Эван откинулся на подушки и продолжил рассказ:

— Материнство было ненавистно Джессике. После родов она лишь взглянула на дочку и тут же отдала ее на попечение няньки, которую наняла еще до рождения ребенка. И, насколько мне известно, до трех лет она даже не видела ее, пока девочка не стала настолько симпатичной, что ее можно было демонстрировать гостям. После того как Джессика фактически отказалась от нашей дочери, я не мог себя заставить прикоснуться к жене. Как бы в наказание за такое отношение она завела кучу любовников. После нашего развода вышла замуж за одного из них под ликование всего Голливуда.

— Я и подумать не могла, что такое бывает, — с грустью вымолвила Дороти. Ничего удивительного, что этот человек ненавидит Голливуд и все, что с ним связано.